ost alexander desplat - dreamcatcher
follow me down
to the red oak tree
Она смеется перезвоном маленькой колокольни, наблюдая за ним. С улыбкой убирает за ухо сальные черные волосы и приговаривает - Ты такой невнимательный, Северус - или - Нельзя быть таким хмурым, к тебе не будут тянутся люди - , а он только скалит свои желтые зубы и шипит ей куда-то в область щеки - Я не хочу нравится, Фоссет, и убери наконец-то руки от моих волос - но она как будто бы не замечает холод. скользящий в нем, циркулирующий вокруг и проникающий под подол длинной мантии. Ей не страшны черные глаза - бусины, кусающие под ребра, как голодная гиена, нашедшая свой обед. Тесс просто смеется и снова говорит что-то такое посредственное и как будто бы обыденное, от чего остается только сжимать в ладони прохладное серебро столового ножа и молить о пощаде Мерлина, внезапно так наказавшего его, Северуса Снейпа, нежеланным и ненужным другом. Она свалилась ему на голову в конце августа, как будто бы снег, выпавший в туманной Шотландии так внезапно и совершенно невовремя. Просто впорхнула в кабинет директора, опоздав на добрых четверть часа, и прощебетала своим почти детским голосом - Прошу прощения, Альбус, я немного задержалась - так, будто бы они знакомы вечность, а он не был ей ни профессором ни директором долгих семь лет. Осмотрелась неспешно и внезапно заняла место на ручке его кресла, будто бы нет больше свободных стульев или дивана в обширном кабинете Дамблдора. - Фоссет? Что Вы позволяете себе? Немедленно отойдите от меня - но она фыркает и кладет ладонь на его плечо, чуть сжимая. Так просто, как будто бы они друзья долгие годы и нет значения, чистокровный ли, а может быть пожиратель, он просто друг, коллега, когда-то сокурсник.
***
- Фоссет, не трогай ничего руками! Проклятье, почему ты никогда не делаешь то, что тебе говорят? - он никогда не зовет ее Тесс, будто бы этот фамильярный барьер отделяет его от странной как будто бы односторонней дружбы, на самом деле впившейся в его атрофированные чувства цепкими пальчиками маленькой непосредственной женщины, смотрящей своими зелеными недоспелыми изумрудами с невинностью и обидой, будто бы обидел ребенка, спасая от опасного зелья, фиолетовыми каплями окропляющее каменный пол подземелий. - Извини, Северус, я не знала, что это та опасно. И пожалуйста, не кричи на меня больше, ты выглядишь устрашающе - сама непосредственность, заламывающая длинные бледные пальцы перед ним, опустившая взгляд в пол, будто бы нашкодившая студентка, не полностью осознающая свою вину, но знающая, что так ей все сойдет с рук. Он только тяжело вздыхает и молча уходит прочь, взмахнув мантией под ее скрытый смешок победы.
Он прячется от нее, как от прокаженной, не видя ни одной причины такой странной и внезапной привязанности молодой и красивой женщины, никак не нуждающейся в столь хмуром и прохладном друге, сжимающем ладонь на левом предплечье так, будто бы это может защитить ее от войны, от магии, черными клубами озлобленности и надвигающегося лиха поднимающейся ввысь, грозящей позже обрушить всю свою мощь на головы негодных. Он молит всех Богов, известных ему до сегодня, чтобы отворотили несчастную, избавили от страшной участи когда-то потерпеть крушение в своей необоснованной вере в его светлую душу и добрый нрав. Но все бессмысленно и каждое утро он слышит лаской смех по правую руку от себя и мягкий податливый взгляд теплоты из под пышных ресниц приопущенных. Она хмурится и ворчит как недовольная кошка - почему ты никогда не желаешь мне доброго утра? Это не вежливо, Северус - а он только качает головой, закатывая демонстративно глаза и резко одергивает ее, все еще надеясь на свою победу - Утро не бывает добрым, Фоссет, хотя бы потому, что каждый раз я вижу тебя - но все это пролетает мимо, не затрагивая ни чуткой душевной организации, ни нежного сердца. А он все еще не верит в свою привязанность к этой ходячей непосредственности, не может впустить ее в свою хмурую, не осветленную ни одним прожектором жизнь, боясь оступиться, быть обманутым, потерять, может быть.
***
- Северус, ну пожалуйста, давай сходим в Хогсмид. Сейчас же каникулы, наконец! Я так давно не была в Трех метлах, да и тебе не помешает немного проветриться - она поправляет накрахмаленный воротничок своей нежно - кофейной мантии и за ухо заправляет выбившийся курчавый локон, улыбаясь чуть жеманно своему отражению. Всегда свежая, элегантная и легкая, она носит все так, будто бы рождена герцогиней, она общается с людьми в том стиле, в коем истинные чистокровные леди принимают у себя гостей, но с ним внезапно становится просто молодой девушкой, жаждущей приключений, прогулок по хрустящему белому снегу и горячего эля в пабе, пока отмерзают алеющие от мороза щеки. - Мерлин, ты хотя бы когда-то оставишь меня на едине с самим собой? Совершенно невыносимая женщина! - он плюется ядом, откладывая в сторону том по древним зельям, зная, что не способен отбиться, если что-то взбредет в голову этой упрямой ослице, сейчас наблюдающей за ним с победоносной улыбкой. Всегда побежденный, павший под натиском непосредственности и доброты, всегда в ее распоряжении, не способный сказать "нет", не умеющий уйти молча. Она крутит им как умеет, а он все никак не возьмет в толк все эти странные взгляды из под ресниц, нежные ладошки на своих плечах и ласковые пожелания доброго утра, под звонкий смех и звон ее вилки на своей тарелке, выкладывающей аккуратно яичницу. Он не знает, что такое симпатия женщины, давно утративший верю в любовь и счастье, с годами очерствевший от одиночества и затворничества, в которое сам себя засадил. Он боится признаться ей в своих злодеяниях, в душе уже давно поняв, что не сможет и дальше существовать в мраке мира смерти и насилия, без присутствия этого тонкого и яркого луча света и маленькой радости.
Северус Снейп не может поверить в то, что столь странная и в тоже время прекрасная особа, надоедающая ему из дня в день, может в самом деле питать к нему чувства, куда более глубокие, нежели дружеская привязанность.
***
- У тебя на предплечье есть черная метка? - он задыхается в ответе, сгорбившись под напором твердого взгляда, вжимающегося в его лопатки. Пытается найти ответ, но может только молчать, сжимая кайму рукавов своей слишком широкой мантии, надеясь, что она не будет пытать его вопросами, поняв, хотя бы раз. Но это только мечта, не имеющая ничего общего с реальностью. Она не уходит, не переводит тему, но резко поднимает левый рукав мантии, срывая пуговицу с белой рубашки и впивается взглядом в уродливую змею, молча, слишком сдержанно, будто бы от этого зависит вся жизнь
- Довольна? Как всегда узнала то, что хотела? А теперь пошла вон отсюда, Тесс! - он шипит ей в лицо, сохраняя ледяное спокойствие, а она вдруг сжимается, под напором его лютой ненависти, не подозревая, что это отвращение и злость на самого себя, за ложь, за глупость, за то, что уже ничего невозможно изменить.
- Прости меня - шепчет сквозь слезы и тихо скрывается за дубовой дверью, наконец-то даря ему те свободу и тишину, о которых молил давно и которым не хочет придаваться теперь.
